МЭРИЛИН МЭНСОН: «Я всегда был хаосом, и моя цель на Земле — сеять хаос» (рок-архив)

Обычно Мэрилин Мэнсон ложится спать на рассвете, а просыпается незадолго до того, как окончательно стемнеет. Как и почти во всем, в этом он сам себе господин. Мэнсон привык делать и получать то, что хочет. Если ему нужно, чтобы постельное белье было черным, а в спальне всегда было 18 градусов тепла, значит, так и будет. Или еще пример: положим, он хочет на этом черном белье заняться сексом со своей девушкой — фотографом Линдси Юсич, худющей, что ведьмина метла, с волосами цвета воронова крыла. Во-первых, свет должен быть выключен. «Просто я очень стеснительный, пусть все и думают иначе», — признается певец. Во-вторых, трусы он спустит только до лодыжек. «У меня есть такая фобия: я боюсь, что дом загорится, а я буду голый», — объясняет он. Наконец, половое сношение — именно так Мэнсон это называет — должно иметь место как минимум пять раз в день. 10 раз — недавний максимум. А ведь Мэнсону уже 45 — «возраст маленьких рекордов», как он говорит с присущим ему остроумием. В такой сексуальный гигантизм не очень верится.

Впрочем, когда говорят о Мэнсоне, вообще мало во что верится. Среди его неоспоримых заслуг последнего времени — новый альбом «The Pale Emperor», по мощи почти равный «Antichrist Superstar», который в 1996-м вытащил его из помойки флоридского пост-гранжа и вознес прямо на вершину — к неподдельному ужасу консервативных христиан, которые в 1999-м пытались возложить на музыканта вину в бойне в школе «Колумбайн». Но если «Superstar» был полон злости и индустриальной копоти, то «The Pale Emperor» — запись блюзовая, синтезаторная, пригодная для радиоэфира и начиненная писками и взвизгами из самых разных источников (есть здесь, в частности, тявканье койотов, поедающих свою добычу). Многие песни, в том числе тяжелый танцевальный сингл «Third Day Of A Seven Day Binge», были записаны с одного дубля, и ничто не могло заставить Мэнсона вернуться к ним и привести в божеский вид. «Это грязные записи, — довольно изрекает Мэнсон. — Как грязь у меня под ногтями! Под ногтями гробокопателя».

Мэнсон достает из холодильника виноградную газировку Sunkist. Он живет в Голливуд-Хиллз, в небольшом доме в стиле испанской готики. Он отвинчивает крышку, наливает воды в стакан, ставит его на стол и больше к нему не притрагивается. Затем он проводит для меня небольшую экскурсию по своему жилищу, показывая самые важные для него вещи. Вот стопка детских книг («Крошка Свинка», «Винни-Пух и суслик»). Вот настоящая, неиспользованная канистра с «Циклоном Б» — отравляющим газом, которым в гитлеровских концлагерях убивали евреев. На кофейном столике — пистолет и винтовка. Особо дорогая сердцу картина: портрет клоуна, написанный насильником и серийном убийцей Джоном Уэйном Гейси. В общем, все, чего и можно ожидать от такого парня, как Мэнсон.

На втором этаже, за закрытой дверью спальни, сидит черноволосая Юсич. Мэнсон предполагает, что она сегодня к нам не спустится. Может быть, они поругались. Может быть, она не понимает, что если Мэнсон написал песню вроде «The Devil Beneath My Feet», с текстом «Не приноси мне в постель свое черное сердце, / И лучше беги или вовсе умри до того как я проснусь», он не обязательно имеет в виду именно ее, пусть даже этот текст он отправил ей.

Сегодня на Мэнсоне черная рубашка, черный жилет, черная куртка, черные брюки и черные башмаки, а вот носки кроваво-алого цвета. На певце солнечные очки — при этом в комнате настолько темно, что его черные волосы, коротко и неровно подстриженные, сливаются с фоном. Движения Мэнсона легки, как у привидения, пальцы так и порхают. Он показывает мне старое кресло абортмахера, которое он обил бобровым мехом (шкурку бобра когда-то подарили ему Брэд Питт и Анджелина Джоли). «Я назвал это кресло Бобровой Горой, — рассказывает музыкант. — На нем я занимался сексом с некоторыми женщинами, и из-за этого, а может, и не из-за этого, мне пришлось развестись». Он на мгновение задумывается: прямо чувствуешь, что у него в голове рождается фраза, которая достойно завершит эту историю. Она не заставляет себя долго ждать. «Это бы бобром не кончилось», — произносит он.

Слышатся шаги.

«Извини, кажется, сейчас нас прервут», — говорит Мэнсон. Это Юсич. На ней облегающее бархатное платье с вырезом в форме замочной скважины. Вырез находится на уровне груди. Она что, собралась в какое-то модное место?

«Нет», — отвечает она. Затем она устраивает небольшое дефиле под внимательным взором клоуна кисти Гейси и вновь удаляется в спальню. Этот неловкий момент так и остался для меня загадкой. Мэнсон берет с пола Лили Уайт — старенькую кошку породы девон-рекс, затем отпускает ее. От кошкиной макушки исходит нежный запах помады Юсич. У Мэнсона было много девушек (в том числе актрисы Роуз Макгоуэн — с 1997-го по 2001-й — и Эван Рэйчел Вуд — с 2006-го по 2010-й, а еще порноактрисы Стойя и Дженна Джеймсон) и одна жена (королева бурлеска и жертва Бобровой Горы Дита фон Тиз — с 2005-го по 2006-й). Ни одни из этих отношений не закончились хорошо. «Я мухоловка для женщин с личными драмами», — признается он позже, причем никого конкретно не называя.

А пока что нам пора выдвигаться на поиски приключений «только для парней». Мы едем в отель Chateau Marmont. «Выпьем чего-нибудь, — предлагает Мэнсон. — Будем придумывать новые слова. Захотим — почитаем рэп». И, конечно, будем искать неприятности себе на задницу. «Я — хаос, всегда был хаосом, и моя цель на Земле — сеять хаос, — распаляется он. — Я — третья часть любого фильма, который ты видел. Я — та часть, где идет дождь и где героя, за которого ты переживал, убивают. Я призван все портить». Это значит, что сегодня меня может ждать ночь ужасного и чудесного дебоша. Жду с нетерпением.

В 1990-х Мэнсона знали как маньяка и трудоголика, который из кожи вон лез, чтобы оскорблять чьи-то чувства. В 1994 году он стал священником Церкви Сатаны, что ему очень польстило. В том же году он провозгласил себя Богом Траха, а еще через два года — Антихристом. Он носил разноцветные контактные линзы (темно-карюю и небесно-голубую), отчего выглядел совершенным психом. Религиозных консерваторов он привел в такой ужас, что они, пытаясь добиться запрета его концертов, утверждали, что юные девственные дщери, которая посетит выступление Мэнсона, увидит на сцене бесчисленные гомосексуальные совокупления, неистовое употребление наркотиков, изнасилования, зоофилию, заклание животных и, разумеется, заклание самих юных девственных дщерей. Ходили самые дикие слухи. Например, что Мэнсон удалил себе ребро, чтобы иметь возможность делать самому себе минет. Казалось, что Мэнсон способен на самые разнузданные непотребства — например, облепить глухую поклонницу кусками мяса и от души на нее помочиться (и такое правда имело место). Он ходил на ток-шоу, например, к Биллу О’Райли и пускался там в философские рассуждения об отупляющем кошмаре религии, неизбывной глупости политиков и главенстве индивида — даже если этот индивид, как он сам о себе говорил, «нарочно вел себя как козел».

При этом, что называется, «как человек» Мэнсон — образец предупредительности и добродушия. Он грациозно садится на стул. Он редко произносит бессмысленные ругательства, зато часто переходит на благопристойный южный говор. В выборе и ношении одежды он крайне щепетилен. Рубашка у него застегнута до ворота, скрывая сотни шрамов, оставшихся от ранений, которые Мэнсон нанес себе сам. Он постоянно самосовершенствуется. Сейчас его цель — избавиться от слова-паразита «типа». В его жизни уже почти ничего не напоминает о прежних временах: «В Мэрилине Мэнсоне ничего не осталось от Финеаса Барнума» (знаменитый американский шоумен XIX века, основатель цирка-паноптикума, игравший на человеческой доверчивости). Доказательством тому служит альбом «The Pale Emperor».

Давным-давно в его музыке и след простыл фронтмена Nine Inch Nails Трента Резнора. Резнор открыл Мэнсона в 1992-м, был сопродюсером его ранних записей, а затем назвал его «тухлым наркоклоуном», который, стремясь стать рок-звездой, притворяется обдолбанным, даже когда на самом деле абсолютно чист. Затем отвалились — по крайней мере, на этой пластинке — все участники его группы, в том числе Твигги Рамирес, главный подельник Мэнсона в делах криминальных и музыкальных. «The Pale Emperor» Мэнсон записал в сотрудничестве только с Тайлером Бэйтсом, известным в первую очередь как автор саундтреков к фильму «Стражи Галактики» и сериалам вроде «Californication». Именно на съемках этого сериала Бэйтс познакомился с Мэнсоном: в 2013 году музыкант сыграл здесь в камео. Отношения между ними сразу приняли опасный оборот: Бэйтс увидел, что Мэнсон пьет какой-то зеленый напиток, и спросил, что это. «Абсент», — ответил Мэнсон и предложил композитору попробовать. Тот отхлебнул.

«Ночью ложусь спать, — рассказывает Бэйтс, — и вдруг у меня просто глаза вылетели из орбит. У меня жена и дети. Я никогда ничем не болел. Через несколько дней встречаю Мэнсона и говорю: «Слушай, извини, я спрошу: у тебя герпеса случайно нет?» А он смеется: «У меня никогда ничего такого не было. Правда, когда я лишался девственности, то подцепил лобковых вшей». Обмен шутками состоялся, и музыканты сработались: Бэйтс внес в процесс записи новую суровость. Он решил возродить музыкальную карьеру, которая, по мнению Мэнсона, была «втоптана в грязь» после того, как его сделали козлом отпущения за расстрел в «Колумбайне». Это было 15 лет назад. После этого Мэнсон выпустил довольно много альбомов, в том числе «Eat Me, Drink Me» и «The High End Of Low», которые решительно не понравились ни критикам, ни поклонникам. В 2009-м его выгнали с лейбла Interscope, с которым Мэнсон работал почти с самого начала. Ему пришлось искать себе занятия: он начал рисовать, играл в сериалах (например, недавно он сыграл заключенного-расиста в «Сынах анархии») и осушал одну бутылку абсента за другой. Он набрал довольно много веса — в какой-то момент его вполне можно было назвать растолстевшим. Теперь он постоянно ходит в тренажерный зал («Десять минут на беговой дорожке; руки и ноги качаю на тренажерах, свободные веса не трогаю»).

В последнее время он очень много общается с Джонни Деппом. Он даже иногда живет в его голливудском гостевом доме. Судя по всему, они понимают друг друга с полуслова. В буквальном смысле: оба они не любят разговаривать, все больше бормочут что-то себе под нос, и им этого вполне достаточно. «Мы мычим, как будто забыли слова песни, а в конце предложений вообще переходи на жесты», — говорит Мэнсон. У них есть общие пристрастия. Однажды они оба пытались купить пистолет, из которого застрелился Гитлер. Оба они могут заснуть только при включенном телевизоре, причем Мэнсон предпочитает, чтобы шло что-нибудь «очень громкое и жестокое».

У них одинаковые татуировки. На запястьях — фраза «ПРОСТО ТАК». На спинах, по описанию Мэнсона, — «Шарль Бодлер, цветы зла, про скелет. Это секрет. Нас спрашивают: «Почему вы сделали такие татуировки?» А мы отвечаем: «Просто так». Он продолжает: «Джонни — один из немногих людей, с кем я могу разговаривать. Сам я могу объяснить только тем, что нам обычно не нужно даже ничего произносить, но никому другому мы бы это не доверили». Бог знает, что это означает (как и многое в речах Мэнсона), но суть понятна. Может быть, позже он расскажет мне больше, но сейчас его интересует водка: он заказал в патио Chateau Marmont двойной шот. Водка — его новое увлечение. Абсент Мэнсон оставил, потому что «он делает тебя несчастным и безумным, а мне не хотелось становиться несчастным и безумным». С виски он тоже завязал: «Именно из-за него у меня столько шрамов на груди. Я от него веду себя мерзко и злобно». Уже поздно, скоро патио закрывается, так что неприятностям стоит поторопиться. Впрочем, мы все сильнее накачиваемся спиртным. Появляются и женщины. Подходит молодая итальянка по имени Титти, хорошо известная как «главная фанатка» Мэнсона, побывавшая у него на концертах все полторы тысячи раз. Она сама разрешает себе сесть за столик и начинает большими глазами смотреть на своего любимого. Говорит что-то вроде «Я люблю его» и «Какой он красивый». Затем является какой-то чудик в очках — Мэнсон называет его Лазикс — и спрашивает совета, как вести себя с «дамой», которую он только что захомутал. «Что делать?» — обращается он к Мэнсону. Тот отвечает: «Потеряй с ней девственность, а потом заколи ее кинжалом». Парень кивает и говорит: «Я тебе потом расскажу, как я ее заколол».

Откуда-то нарисовался музыкант Шутер Дженнингс. Они с Мэнсоном начинают обсуждать, что хорошо бы им вместе написать песню. Мэнсон тут же сочиняет выразительный текст: «Я тебя люблю, / Правда, я красавец? / Подержи меня, /Я убью себя». «Завтра же напишем!» — обещает он. «Я с тобой!» — подхватывает Шутер.

Но внимание Мэнсона уже принадлежит даме незадачливого Лазикса. «Как думаешь, есть у нее кокаин?» — спрашивает он меня. Лазикс как раз отлучается в туалет, и у Мэнсона появляется возможность подкатить к женщине. Быстро выясняется, что они когда-то провели вместе три часа в баре гостиницы Metropolitan в Лондоне. Это было 12 лет назад. «Ты стала еще красивее», — говорит Мэнсон. «Спасибо, милый, — отвечает женщина. — Я так рада тебя видеть!» Какое-то время продолжается подобный ни к чему не обязывающий флирт, затем Мэнсон возвращается к Шутеру. Пока его нет, я спрашиваю у женщины, было ли у нее тогда что-то с Мэнсоном. «Не было. Я была замужем. Но наш тогдашний разговор я никогда не забуду. Он вел себя как джентльмен. Никаких «Ну давай» — «Ой, нет, мне пора». Он за мной ухаживал. Это было интересно. Он необычный мужчина».

Тем временем за столиком необычного мужчины уже собралась целая компания почитателей. Он изрекает мудрые вещи: «Я мою руки перед тем, как отлить, потому что знаю, где был мой член, но не знаю, где были мои руки». Возможно, это продолжение его более раннего сегодняшнего рассказа: «У меня дома есть ультрафиолетовый фонарик, им можно обнаруживать пятна спермы. Линдси просветила им мои трусы, чтобы увидеть, не делал ли я в отлучке чего плохого. Я ей говорю: «Вот и дурочка! Может, я поменял трусы — откуда тебе знать?» А она: «А ты не меняешь трусы». И я говорю: «Да, действительно. Твоя правда. Твоя правда». Титти хихикает. Мэнсон заказывает еще двойных шотов водки.

Нам уже пора уходить, а ничего безумного так и не произошло. Где мясо, где моча? Сплошное разочарование. Если цель жизни Мэнсона — бешеный злой угар, то сегодняшний вечер прошел впустую. А может быть, и нет. Может быть, у Мэнсона теперь новая цель жизни. Которую ни он, ни кто-либо другой еще не знает.

Спустя пятнадцать часов в спальне Мэнсона становится сумрачно. Мэнсон, вероятно, отмахавший свои положенные пять половых сношений, вновь просыпается. В комнате темно — так оно и останется. Температура — 18 градусов, не ниже и не выше. Он встает с кровати и чистит зубы (если вам интересно, «Аквафрешем»). Одновременно он мочится сидя на унитазе («никогда не могу попасть куда надо»). После всего, что произошло вчера, можно было бы предположить, что далее Мэнсон отправится в душ, но это не так. «Я душа не любитель, — сообщает он мне. — Если надо, моюсь по-быстрому, по-проститутски: мотню и подмышки. Но сегодня я этого еще не делал, так что если хочешь мне отсосать, тебе придется подождать». Затем он одевается — во все черное. Многие вещи он берет из вчерашней кучи. Наконец, перед приходом гостей, он подводит глаза карандашом Smolder Kohl фирмы MAC. Это его любимая подводка: «Она размазывается, и получается мой любимый вид: «Только что встал, только что потрахался, негодяй и мерзавец».

Он спускается вниз — там, как и всегда, темно. Его помощнику Райану приходится ходить здесь с фонариком. На кофейном столике больше не лежит оружие, но клоун, написанный убийцей, все еще пялится на меня со стины. Мэнсон садится на кушетку и складывает руки. В сумерках он представляет собой завораживающее зрелище. Лоб у него сильно скошен назад, подбородка нет никакого, кожа белая, на лице — ни одного признака старения: ни морщин, ни обвисшей кожи, никаких намеков на то, что жизнь у Мэнсона тяжелая. «Мне кажется, я до сих пор подросток, — говорит он. — У меня была девушка, которая до меня снималась в порнофильмах, так вот, она меня бросила, потому что я слишком часто хотел секса. Она сказала: «Ты как четырнадцатилетний. Я столько не могу».

Почему он такой, певец не знает, но это наверняка как-то связано с его детством. Он родился в Кантоне, штат Огайо; при рождении его звали Брайан Уорнер. Его отец торговал мебелью и редко бывал дома, мать была медсестрой и не знала, что ей делать со своей жизнью. Семья казалась вполне нормальной, но только казалась. Вот один случай, из которого все понятно: 13-летний Брайан часто пробирался в подвал своего деда и подсматривал, как дед, склонившись над детской железной дорогой, мастурбирует на порно с животными; из дыры, оставшейся в его горле после трахеотомии, вылетали странные гортанные звуки. Мальчика все это не столько ужасало, сколько занимало, а то и завораживало. Неудивительно, что после подобного опыта он, когда его семья переехала во Флориду, стал играть глэм-метал, индастриал-готик-рок, взял себе псевдоним Мэрилин Мэнсон (в котором сочетаются такие крайности, как Мэрилин Монро и Чарли Мэнсон), сколотил группу с таким де названием и продал больше 50 миллионов пластинок, став главным американским воплощением зла. Но если все это осталось в «барнумовском» прошлом, то настоящее, кажется, еще не вступило в свои права. Возможно, поэтому в патио Chateau вожделенного дебоша не случилось. С другой стороны, один раз вампир — всегда вампир. Путей развития у такого человека на самом деле немного.

Он вновь говорит о своей дружбе с Деппом. «Нам кажется, что мы двенадцатиклассники, ребята с опытом побольше, чем у девятиклассников, ребята, с которыми хотят трахаться девчонки. Время, возраст — все это для меня не имеет большого значения. У Джонни то же самое. Иногда мне кажется, что я застрял в том возрасте, когда все это началось. Мне всегда 23». Или 14 — в зависимости от компании. Это, конечно, многое объясняет — в том числе страстишку Мэнсона подворовывать в магазинах. Недавно он стырил солнечные очки в бутике John Varvatos, но потом признался в этом персоналу, так что кражей это не считается. Еще из последних подвигов в таком роде — похищение жвачки из аптеки CVS. Он ее «выбросил даже не жуя».

Похоже, все эти маленькие откровения нужны ему, чтобы подобраться к чему-то большему. Он продолжает говорить.

«Я безумен во всех смыслах, — сообщает Мэнсон. — Я думаю, это одно из самых приятных моих качеств. Диагноз мне поставить невозможно: это называется коморбидность — если у тебя много психических расстройств, врачи не поймут, что с тобой происходит». Он делает паузу, затем снова начинает говорить — о чем-то совершенно другом, явно исходя из каких-то воспоминаний, совершенно не связанных со всем предшествовавшим. «Мне не очень нравятся интимные отношения с людьми. Думаю, я принимал душ вместе с девушкой всего раза два в жизни, и то в темноте. Я очень стеснительный. Еще у меня боязнь ванны: может быть, потому что мама в детстве мыла меня в ванне и я отдаленно помню, что мне это не нравилось».

Маму Мэнсона звали Барбара. Она умерла в мае в возрасте 68 лет. У нее была деменция: в последние годы она часто не узнавала сына. «В детстве я часто попадал в больницу, — вспоминает музыкант. — У меня было малокровие, я раз шесть болел воспалением легких». Он страдал от довольно нетривиальных аллергий — например, на яйца, на кондиционер для ткани. Еще у него были необычно длинные мочки ушей. Он ничего против них не имел, но его матери они не нравились, так что когда у него вместе с популярностью завелись деньги, чуть ли не первым делом он отправился к пластическому хирургу. «Люди мне не верят, но я действительно не хотел их трогать. Но такая уж была моя мама. Это была ее идея».

Тут он сразу объясняет, какая именно была его мама. У нее был делегированный синдром Мюнхгаузена. В таком состоянии мать выдумывает или в самом деле вызывает у своего ребенка синдромы заболевания. Раньше Мэнсон публично высказывался об этом только однажды, лет пятнадцать назад. Об этом не говорится ни слова даже в его автобиографии «Долгая дорога из преисподней». Сегодня он также краток. Но из его объяснений можно понять, что у него нет аллергии ни на яйца, ни на кондиционер для ткани. Отсюда следует, что в его детских болезнях виновата его мать, и что именно она тоном, не допускающим возражений, приказала ему подрезать мочки ушей. Примерно такие же требования теперь выдвигает сам Мэнсон: ему нужен приглушенный свет, температура 18 градусов и всегда черные простыни.

«Я довольно поздно узнал о синдроме Мюнхгаузена, и не знаю, всегда ли он у нее был, — говорит он. — Но очевидно, что психические расстройства у меня наследственные».

Разумеется, так можно объяснить шокирующее поведение Мэнсона: он душевнобольной. Может быть, это и правда. Но только от такого объяснения очень грустно: не только из-за того, что в этом случае музыканта ничего хорошего не ждет, но и потому, что просто неправильно сводить всю его личность к коморбидным психическим расстройствам. Да и Мэнсон не должен бы так о себе думать, и его критикам не стоит так часто об этом писать. «Мэнсон есть Мэнсон, вот и все», — говорит Тайлер Бэйтс, и это больше похоже на правду. Для каких-то иных объяснений он слишком великолепен, слишком уникален, слишком неуравновешен. Он по-прежнему ярчайшая иллюстрация к понятию «индивидуальность».

Но хватит об этом. Мне пора уйти и оставить Мэнсона в покое. Юсич могла бы спуститься из спальни, чтобы со мной попрощаться, но она неподобающе одета. «Я в пижаме!» — кричит она из-за запертой двери. «Надеюсь, пижама с дыркой в паху? — спрашивает 14-летний подросток, живущий в теле 45-летнего мужчины. — Впрочем, если у тебя с собой нож, любую одежду можно сделать с дыркой в паху. И, кстати, нам нужно твое подтверждение про пять раз».

Юсич, помолчав, отвечает: «Ну да. Бывало и больше пяти, но вообще да».

Мэнсону этого недостаточно. «Наверное, сейчас ты ублажаешь свои женские прелести пакетиком со льдом, я прав?»

Снова пауза. «Да, — отвечает она. — Я даже ходить сейчас не могу».

Воображаю, какая у них совместная жизнь. Но какая разница, что Мэнсон делает, куда ходит, с кем общается, сколько раз занимается сексом, что крадет в магазинах, какие жуткие советы дает любителям зрелых дам? Главное, чтоб он получал от этого удовольствие. Так что всяческих тебе удовольствий, Мэнсон. «Не говори мне, что мне делать, — прощается он со мной в дверях. — Я и так все это сделаю».

(2015)